КЕЛӘйНӘ. Что это за слово такое?
Авторский материал Нургаяза Камильяновича Гарипова (a.k.a. Нургаяз Камилҗан), г.Сасово
Как будет по-татарски «подсолнух/подсолнечник»? Кто этого не знает? Көнбагыш — скажете вы. Так-то оно так, но в диалектах полно других вариантов. Мишари, например, почти повсеместно называют подсолнух как «айбагар». Впрочем, в Азееве Рязанской области, как нам сообщал наш уважаемый информатор Д.Л.Фаткуллин, в ходу «кыяшана» (кояш-ана). Судя по словарю Ф.Баязитовой (Татар теленең зур диалектологик сүзлеге / төз.: Ф.С.Баязитова, Д.Б.Рамазанова, З.Р.Садыйкова, Т.Х.Хайретдинова. — Казан: Татар. кит. нэшр., 2009. — 839 c. // С.26), у некоторых немишар — в балтасинском говоре Татарстана, в говоре заказанских и нижнекамских кряшен, а также у нагайбаков, в барабинском диалекте сибирских татар — айбағар. Правда, у нагайбаков и заказанских кряшен параллельно в ходу и слово «айбағыр», а у последних — ещё и «айбағыш». У мелекесских и чистопольских мишар, наряду с упомянутым «айбагар» также в ходу и упрощенный вариант — «айбар». У мелекесских мишар замечена и версия «айбаһар» (источник: тот же словарь Ф.Баязитовой). Есть также диалектные говоры со словами «көнбағар/көнбагар» и «көнбакты».
А вот в селе Бастаново той же Рязанской области подсолнух — «КЕЛӘйНӘ«. В касимовском говоре — почти так же: ‘элӘйлӘнеш (т.е. ъэлӘйлӘнеш).
Это очередное подтверждение близости бастановского и касимовского говоров к ногайскому (куньайлан), крымскотатарскому (künaylan) и кумыкскому (гюлайлан) языкам. Это ни хорошо, ни плохо. Возможно, это просто факт долгой консервации кыпчакских элементов в бастановском говоре.
Кстати, в азеевском говоре (судя по Атласу татарских народных говоров — см. http://atlas.antat.ru/atlas/maps.html?mapnom=181#) в ходу варианты КИйӘШӘЛНӘ или КӘШӘЛНӘ. В сёлах Старое Тябердино (тат. ИСКЕ ТӘРБИТ) Кайбицкого района Республики Татарстан и Красный Остров Сеченовского района Нижегородской области в ходу несколько иной вариант этого слова, похожий на бастановский — КЕЛӘйЛӘНМӘ.
Интересно, что у казахов в ходу три варианта: күнбағыс, күнбағар и айқабақ. Узбеки говорят «kungabokar», кыргызы — kün karama. А турки применили любопытные версии: ayçiçeği (айчиче’и), günebakan и gündöndü (гюндёндю). Туркмены и азербайджанцы «украли» у них: соответственно — günebakar и günӘbaxan. На алтайском языке подсолнух, оказывается, — кюнкузук, на хакасском — салхузух, на тувинском — тарымал тоорук. Чуваши говорят » хĕвелçаврăнăш». По-якутски как будет подсолнух — увы, не нашли. А вот по-монгольски он — наранцэцэг.
Что касается татарского «көнбағыш», то за Камой татары слово произносят «көМбағыш». И башкиры — так же, хотя и пишут как бы «правильно» — сообразно произношению: көнбағыш.
Мордовские слова шинжарома (мокша) и чиньчарамо (эрзя) нам ничего не скажут, хотя и означают именно «подсолнечник». Понятное дело, это другая языковая семья. А упомянули ради уважения — это наши соседи.
А как по-английски подсолнух, вы и без нас знаете: конечно же, sunflower, т.е. солнечный цветок. Кстати, к примеру, в разговорном белорусском он — сланечнік, почти как в польском: słonecznik. Но это мы уже сильно ушли в сторону. Должны завершать этюд.
Впрочем, вдогонку есть ещё одна мысль о происхождении этого «КЕЛӘйНӘ«, вынесенного в наш заголовок. В касимовском, как мы сказали: ‘елӘйлӘнеш или можно написать как ъэлӘйлӘнеш. Вот где зарыта собака! Это же немного переиначенное слово «көн-ӘйлӘнеш» (целый день или весь день, т.е. вокруг всего дня — очень образно и красиво по отношению к подсолнечнику). Да и ногайское/крымскотатарское слово «куньайлан» это фактически подтверждает (как и близость бастановского и касимовского говоров именно к ногайскому языку и к степному, северному диалекту крымскотататарского языка). Получается, что бастановский вариант названия — это ни что иное, как упрощённый вариант касимовского. Оказалось, что не так и сложно…